Что для Вас музыка - профессия, хобби, или что-то большее?
Фео (Ф): Музыка - это наш наркотик. Это тот наркотик, без которого мы жить не можем. Все, что происходит в жизни - это наша музыка, наша музыка - это мы.
То есть для "Психеи" музыка - это не работа?
Ф: Это один из источников дохода, но мы к нему не относимся, как к способу зарабатывания денег. Мы с удовольствием играли бы бесплатно, если бы была такая возможность.
Считаете ли вы себя профессиональными музыкантами?
Ф: Мы делаем то, что хотим, а если приходят большие залы - хорошо. Не нам судить о своем профессионализме. Если относится к профессионализму, как к манере подачи концерта - то мы, конечно, не группа U2, которая на стадионах колбасит. Но дело не в профессионализме, не в качестве игры, не в музыке. Лично для меня, если группа шаманит на сцене, если происходит обмен энергией между залом и группой, и все это связывает музыка - это самое главное, а музыкант может вообще не уметь ничего, играть две ноты, но так, что остальные крутые фирмачи могут просто сидеть и сосать. Музыка - это одна из составляющих; все, что мы делаем на сцене, и есть наше творчество, наше самовыражение. Музыка, манера подачи, шоу, свет - все это составляет наше творчество.
Что "Психея" дает зрителям, каков ваш посыл в зал?
Ф: Мы посылаем тупую голую нейтральную энергию. А как она воспринимается в зале, каждый волен выбирать сам. Мы - как источник энергии, мы посылаем энергию, и я не знаю, кто ее примет, кто не примет. Кто-то пошел после этого и морду кому-то набил, а кто-то пошел и накурился, кто-то пошел в футбол играть, а кто-то посмотрел и забыл. И это самое главное - ответная реакция. Менять людей мы не можем, что-то им навязывать, учить - я не Юра Шевчук, чтобы пафосно о жизни говорить. Мы просто даем энергию, получаем от этого удовольствие, создаем какое-то настроение на сцене. А восприятие - я говорю "А", а люди могут воспринимать ее как букву "Я", это их проблемы. Главное, чтобы что-то у них в голове шевелилось, лично для меня.
Чувствуете обратную связь с залом, какую-то ответную энергию?
Ф: Конечно, это всегда чувствуется. Каждый раз по-разному, новая энергия. Иногда ты прыгнул в зал - тебе морду набили в слэме, и ты в крови играешь дальше, клево. А иногда народ не понимает, музыка для этой страны не типична; даже при всяких KoЯn-ах и Limp Bizkit-ах, такую музыку мало кто играет, тем более так, как мы. Мы это все панково делаем, очень мощно. И обратного посыла не может не быть вообще, он какой-то есть, плохой, хороший, сильный, слабее - он постоянно происходит. Но мне, в принципе, всегда по барабану, что происходит в зале.
Фео, ты лично чувствуешь ответственность за происходящее в зале, за своих слушателей?
Ф: Я могу выйти на улицу - и мне на голову кирпич упадет, что с того. У каждого человека в голове свои тараканы, и все, что он делает, он делает сам. Это его личный выбор, я не собираюсь в него лезть. То, что происходит в зале - это не агрессивно, гораздо страшнее выйти на улицу и получить пулю в лоб - вот это действительно страшно. Люди смотрят, и не врубаются, что-то, что происходит в зале - это так и надо, люди именно за этим и приходят. Кто-то пр1991иходит друг другу морду набить, кто-то приходит музыку послушать, кто-то приходит порубиться в зале. Они идут туда осознанно. Конечно, случаются всякие происшествия, как и везде, такова се-ля-ва.
О игре в бридж и кокаиновом эпатаже
Должен ли быть в команде звукорежиссер?
Ф: Конечно, он есть. Только глупый думает сейчас, что стоит на сцене группа U2, пять человек - и это все. Там такая машина работников, до трехсот человек штата доходит! У каждого музыканта пять своих техников. Звукорежиссер - это как участник группы, он выстраивает правильную звуковую картину. Потому что если звука нет в зале - считай, группа играет в никуда. И брать его надо чем раньше, тем лучше, хотя в этой стране это практически не реально.
Говоря "в этой стране", ты считаешь, что в какой-то другой стране музыка "Психеи" была бы более уместна и актуальна?
Ф: Она актуальна здесь, и в этом дело. В каждой стране свой менталитет, своя политика, и все адаптировано. Я не люблю, скажем, группы, которые играют на английском языке, вообще. Потому что они живут в России. Я, например, никогда не буду петь по-английски, разве что кавер любимой группы по-пьяни сыграть. Если ты играешь в этой стране, если ты поешь для этих людей в зале - они должны понимать, о чем ты поешь. И для меня текст очень важен. Мы живем в этой стране, и это отражение нашей реальности. Возможно, если бы я жил в другом месте, я бы что-то по-другому делал.
Важно ли, чтобы текст был не только понятен, но еще и грамотен, профессионально написан?
Ф: Мне вообще в музыке ничего не важно, мне важно настроение, которое создает группа. Если тебе для того, чтобы создать то настроение, которое ты хочешь, надо здесь насрать в углу - пожалуйста, делай это. Но как я это восприму - мое личное дело. Соответственно текст работает, как один из механизмов создания настроения. Если я говорю слово "стена", я не хочу сказать этим словом, что это стена. Я просто выдаю это слово. И в контексте каждый человек воспримет его по-своему.
Что первоначально - текст, или музыка, что рождается первым?
Ф: Каждый раз по-разному. Обычно появляется много всего, оно держится в голове, и в какой-то определенный момент получается, что именно эти слова ложатся на эту музыку.
Многопроектность, твое участие в "Тамагочи", не мешает основному проекту?
Ф: У нас нет многопроектности, мы собираемся раз в полгода дурью помаяться, получить удовольствие. Мы просто друзья, играем все вместе и получаем кайф. Как встречаются люди поиграть в бридж - а мы встречаемся и делаем "Тамагочи". У нас группа настолько разносторонняя, что все можно реализовать внутри группы.
Твой внешний вид, поведение на сцене, особенно в составе "Тамагочи" - это продуманный эпатаж или естественное поведение?
Ф: Эпатаж - у Земфиры. А я такой и есть, я такой иду по улице - можешь мне подойти и в морду плюнуть, у меня нет десяти охранников, меня не возят в собственных самолетах, я не сижу в черных очках с дикой похмелуги перенюхав кокаина. Это жизнь наша. Это просто часть моей жизни, ты можешь прийти ко мне домой, пьяный, завалиться, я не буду знать куда тебя девать. Я же живой, меня можно потрогать, мне п…ы можно дать. Со мной можно в футбол поиграть, покурить дури. А шоу-бизнес - это все х…я.
О радиоактивном реакторе и мыльных пузырях
Как ты видишь будущее "Психеи", свое будущее?
Ф: Я умру наверное. I hate myself and I want to die. Рок-звездам нельзя долго жить.
Считаешь себя рок-звездой?
Ф: Я же рок-звезда не как Земфира. Рок-звезда как Сид Вишес, Джим Мориссон - в этом понятии рок-звезда. Хендрикс, Джоплин, Курт Кобейн. А Земфира - гавно, истеричка полная. Хотя, конечно, человек не без таланта. Но в этой стране были рок-звезды, даже не Витя Цой. Вот Майк Науменко, например. Вот для меня "Зоопарк" из всего советского гавнорока - это действительно искреннее пламя, при всех Борисах Борисовичах, Кинчевых, Шевчуках.
А вообще мне наплевать, как я буду жить, я могу завтра выйти - и меня какие-нибудь скины завалят. Я живу тем, что я хочу сделать что-то еще. И я не собираюсь себе демонстративно пулю в лоб пускать.
Что должно произойти, чтобы ты перестал заниматься музыкой, чтобы пропало желание играть?
Ф: Нужно умереть на сцене. Никто мне никогда не запретит взять гитару и пойти играть. А чтобы пропало желание - я должен найти другой источник того, что я могу делать. Я не думаю об этом, меня прет, пока прет. Я могу картины еще писать, книжки, какие-то стишки смешные.
Музыка "Психеи" как-то изменилась с переездом команды в Санкт-Петербург?
Ф: Мы растем, другие люди, другие эмоции. Питер - очень энергетический город, как потерянный источник безумной энергии, радиоактивный реактор в земле. Очень вязкий, и в то же время очень красочный, впечатляющий. И меня всосало, я теперь горжусь, что здесь живу.
Какие-то еще города произвели подобное впечатление? "Психея" достаточно много гастролирует по России - чем отличается провинция от северной столицы?
Ф: Петрозаводск - наша вторая родина. Везде по-разному, где уже играл, тебя знают, приходят - это одно. А когда приезжаешь в новый город, надо что-то доказывать людям, что такая музыка имеет место быть, что это действительно серьезная музыка, что ее умеют играть в этой стране, правильно подавать. И чтобы не расслаблялись - не только битком набитый зал, но и сто человек, двести. В Питере очень много информации, люди могут выбирать, а там если написано в журнале, что группа "Тараканы" - панк-рок группа - они все и думают, что это панк-рок группа. Вот ПТВП - это панк-рок, это сила. А это все - фуфло. И приходится доказывать, что есть искренние, настоящие вещи, а не этот раздутый мыльный пузырь, который крутится по телевизору, в MTv.
Не боитесь стать таким же мыльным пузырем?
Ф: Мы не станем, это от группы зависит. Я никогда не буду прогибаться ни под кого, мне наплевать, будут ходить десять человек - буду играть для десяти человек. Мы недавно поняли, что нас есть шесть человек в группе - и все остальное вообще не имеет никакого смысла. Главное, что мы эту энергию создаем, это самое важное. А стать мыльным пузырем - во-первых, мы приехали не оттуда, а во-вторых, мы как были панками, так ими и останемся. Конечно, некоторые люди могут подумать, что все так говорят; я ничего не буду обещать. Время покажет.
